Ожидание Трампа превращается в русский национальный вид спорта. Действительно, если верить всему тому, что сегодня говорит Трамп, то это не президент, а кремлевская мечта. Но насколько ему можно верить? И вообще, и в вопросе об отношениях с Украиной и Россией - в частности?
Обычно, обсуждая возможный “U-Turn” (разворот) американской внешней политики при Трампе, ссылаются на стабилизирующую роль институтов. Мол, президент там немного (не так много) значит, есть система “сдержек и противовесов”, которая способна вернуть любого, самого даже ретивого коня в стойло традиционной политики. Но лично я в американские институты начинаю верить все меньше и меньше. Кризис политической системы - он и в Африке кризис, и в Америке (подсказка: а не только в России).
Однако есть что-то гораздо более дисциплинирующее, чем даже вся пресловутая система сдержек. Это national interest (национальный интерес). И именно благодаря ему, а вовсе не благодаря пресловутым институтам, первая каденция Трампа в 2016-2020 годах закончилась для Кремля ничем. Причем не просто ничем, а фиаско с музыкой – резким ухудшением отношений на фоне непрерывных политических скандалов. Есть большая вероятность, что и на этот раз закончится тем же. И прежде всего потому, что вектор национального интереса США остается все эти годы неизменным.
Определить сходу, в чем этот интерес состоит, не так просто. Одной из типовых ошибок как русских либералов, так и их яростных оппонентов “околокремля”, является предположение, что целью американской внешней политики является насаждение демократии и либеральных ценностей везде, где можно и нельзя. Точнее – самоцелью. В действительности – это очень далеко от действительности. Не то чтобы Америке были совершенно безразличны либеральные ценности, но она не делает из них культа. И, конечно, при прочих равных условиях США, безусловно, предпочтут насаждать их, а не что-либо другое. Но только если другие условия равны. Да, выбирая между демократическим и недемократическим путем решения стоящих перед ними задач, США, скорее всего, предпочтут демократический. Но если они посчитают, что задача не решается демократическим путем, то будут решать ее так, как она решается. Альтруизм не является фундаментальной основой американской (да, видимо, и любой другой) внешней политики. А вот с их прагматическими целями разобраться не так просто.
Национальный интерес США сегодня состоит, на мой взгляд, в том, чтобы умеренно ослаблять Россию, ограничивая ее способность к европейской экспансии, но не настолько, чтобы она стала легкой добычей Китая и превратилась в его безвольного сателлита. Распад России, как один из вариантов такого превращения, тоже не соответствует национальным интересам США, которые вынуждены смотреть на происходящее в Украине в глобальном контексте. Америка преследует в Украине свои собственные цели, лишь отчасти совпадающие с целями украинских элит и чаяниями украинского общества. В дальнейшем конфликт неизбежен, но пока до этого далеко.
То, чем сегодня занимаются США, можно условно назвать «политической липосакцией России». Поддерживая Украину, они удерживают Россию в режиме постоянного «жиросжигания». Все заготовленные, сэкономленные, приобретенные, украденные и полученные взаймы ресурсы России война пока сливает в воды Днепра. Каждый выстреленный в Украине снаряд гарантировано не полетит в другом направлении. Чем дольше длится эта война, тем очевидней то, что ни на какую другую войну Россия больше способна не будет. Нет никаких оснований полагать, что этот интерес США к управляемому “сдуванию” России исчезнет в 2024 году. А это, скорее всего, будет означать, что никакой Трамп Кремлю не поможет.
Много лет назад в Италии был популярен мультик, блестяще иллюстрирующий разницу менталитетов итальянцев и британцев. Не вдаваясь в подробности, там сначала показывали английские кофейни, где десятки разных посетителей заказывали один-единственный caffe, а потом итальянский бар, где в течение минуты заказывалось cappuccino, ristretto, macchiato, corrette, latte macchiato, espresso, caffe lungo и еще 50 оттенков кофейного. Я вспоминаю этот мультик, когда задумываюсь о разнице отношения к войне в России и Украине.
В Украине все так же просто с отношением к войне, как в Британии - с кофе. Ответ, лежащий на поверхности: “Мы ненавидим русских”. При этом украинцы не готовы тратить время на сортировку русских “по паспорту” и “по убеждениям”, на “хороших” и “плохих”, на тех, кто “за войну” и тех, “кто против”. На самом деле, конечно, где-то “на дне” есть и другое отношение. И поэтому на бытовом уровне, в межличностном общении все выглядит не так плохо, как в публичном пространстве. За границами своих воюющих государств нормальные русские с нормальными украинцами в повседневной жизни достаточно часто находят взаимопонимание, устанавливая деловые и взаимовыгодные отношения. Но до этих “придонных течений” надо долго докапываться.
В России, напротив, на поверхности рассыпана целая палитра сложных и запутанных типов отношения к войне, от которой рябит глаз.
Как всегда, проще всего с “черным” и “белым”: их видно сразу и они понятны даже дальтонику. С одной стороны расположились убежденные “имперцы”, “советские и досоветские реставраторы” всех мастей, “клинические ксенофобы”, ненавидящие украинцев по определению вкупе с евреями, татарами, чеченцами и всей “нерусью”. Эти деятели не пропутинцы, они самого путина рассматривают как ненадежного попутчика. И да, они не говорят о войне, а действительно добровольно идут воевать. Их немного, но они «делают атмосферу».
На другом полюсе расположились люди в “белом пальто”, которые возложили на всех русских “коллективную вину” за преступления путинского режима, – не путать с коллективной ответственностью, которая бывает безвиновной, - и требуют от всех русских раскаяния, – не путать с покаянием, которое часто связано со стыдом за дела другого и вообще за то, к чему ты лично не имеешь отношения. Эти люди как бы прилетели с Марса, а не родились в России, и в руках у них весы правосудия, которые они одолжили у Фемиды, пока она играла в прятки с завязанными глазами.
Посередине между “черным” и “белым” расположились 50 оттенков отношения к войне в “серой зоне”, где “все не так однозначно”.
Есть много сторонников войны, которые просто лояльны власти или мнимому “очевидному большинству” (впечатление, создаваемое пропагандой) – “все побежали, и я побежал”. Они перестанут быть сторонниками войны, как только сменится власть и лопнет пузырь “патриотического большинства”. Есть люди со сложно сконструированной мотивацией, воспитанные в лоне имперско-православной традиции, умеренно патриотичные, ушибленные “версальским синдромом” и несправедливым распределением благ в 90-е, которые внутренне не приемлют ужасы войны, но полагают, что, может быть, в этом и есть “сермяжная правда жизни”. Они не рвутся на фронт, но пойдут, если призовут, а пока собирают донаты “нашим мальчикам” и плетут маскировочные сетки на детской площадке.
На другом полюсе есть те, кто осознает весь ужас происходящего, но не имеет возможности или не готов идти на самопожертвование собой или близкими, чтобы выпасть из этой страшной матрицы. Они молча страдают и надеются. Но есть и много таких, кто не любит войну в основном за то, что она сломала им нормальную жизнь. Они считают Путина “чудаком”, который испортил такую хорошую атмосферу в такой неподходящий момент. Естественно, что эти люди искренне также не понимают, почему на их ни в чем не виноватые головы сегодня обрушивается столько несправедливостей, и начинают ненавидеть Европу наравне с Путиным, а может, и больше.
Потребуются десятилетия, чтобы все эти оттенки серого стали частью ровного света библиотечной лампы, освещающей несколько темных страниц русской истории.
Vladimir Pastukhov в телеграм